Светлана Захарова: «Жить тем, что танцую»

У нее тонкое, беззащитное лицо и внимательные глаза. В ее внешности есть что-то нездешнее, заставляющееся думать, что такая девушка органично смотрелась бы во времена кринолинов и вееров. Но она не беззащитна. Отнюдь — и характер, и целеустремленность ощущаются в ней отчетливо. Она словно серебряный цветок. С виду кажется хрупкой и уязвимой. На самом деле способна устоять под жесточайшими ударами судьбы. Она воительница без малейших признаков агрессии, никого и никогда не расталкивавшая локтями и добившаяся мирового признания исключительного силой своего лучистого таланта.

— Светлана Захарова — воздействует на тысячи ее поклонников во всем мире совершенно магически. Светлана не просто прима-балерина Большого театра, но и этуаль театра Ла Скала. А еще — депутат Государственной думы и, по ее собственному признанию, считает эту новую для себя деятельность на государственном посту чрезвычайно важной и почетной. Она одинаково гордится двумя своими титулами — депутатским и звездным балетным. И надеется, что и тот и другой позволят ей быть по-настоящему полезной для своего Отечества.

Светлана Захарова

— Светлана, вы стали первой русской, удостоенной звания этуали миланского театра. Позвольте от лица читателей «Московского комсомольца» в Саратове» и ваших многочисленных поклонников в нашем городе поздравить вас с этим.

— Спасибо. Это огромная честь не только для меня, но и для российской балетной школы. Так получилось, что первой иностранкой, кого Ла Скала официально возвела в статус звезды, стала балерина из России. Теперь я — русская этуаль в итальянском театре. И когда гастролирую по миру, то представляю не только Ла Скала, но и весь русский балет.

— Как проходила церемония возведения в этуали?

— Церемонии как таковой не было. Был подписан контракт, в котором оговариваются условия сотрудничества. Согласно контракту я сама могу выбирать солистов, с которыми предпочитала бы танцевать, репертуар. Позволено мне определять и время гастролей.

— Получается, что Ла Скала берется всячески опекать свою звезду?

— Да, театр представляет меня как свой символ. Ла Скала только что записал с моим участием три фильма-балета: «Лебединое…», «Жизель» и «Баядерку». Ныне они продаются на дисках по всему миру. И едва только фильмы «пошли в народ», как поток писем ко мне увеличился. Пишут из самых географически отдаленных уголков мира. Из Мельбурна, Сиднея. Признаются, что счастливы увидеть меня.

— Принимаете приглашения откуда-нибудь из Сиднея?

— В семнадцать-двадцать лет испытывала восторг, когда предстояло ехать куда-нибудь очень далеко. Сейчас гораздо чаще отклоняю такие предложения. Понимаю: надо себя щадить. Перелет в двадцать с лишним часов, перепад температуры, часовых поясов — все это не лучшим образом воздействует на организм. А балет сам по себе забирает огромное количество сил.

— Стало быть, вы предпочитаете танцевать в Европе и России?

— Да. Кстати, на спектакли в Ла Скала приезжают поклонники балета не только со всей Италии, но и со всего мира.

— А кроме России, Италии, Франции, есть страна на мировой карте, по гастролям в которой вы скучаете, не побывав там два-три месяца?

— Япония. Мои первые зарубежные гастроли в семнадцать лет состоялись именно в Японии. Потом я много раз приезжала туда. Меня буквально очаровала эта страна, ее культура, традиции, то почитание, которое молодежь оказывает пожилым.

Японцы преподнесли мне один из самых удивительных подарков — национальный японский наряд плюс деревянные сабо. Очень красивая одежда. Но чудо этого подарка в другом. Дарители не знали моих размеров. Они посмотрели фотографии и вычислили их! Представляете?! И сшили все прямо-таки безупречно! Поистине, японцы могут творить настоящие чудеса.

— То есть в Японии вам хорошо?

— Нет. Хорошо мне только в России. На моей Родине. Япония, при всей ее прелести, все равно чужая страна. Но в ней есть некая тайна. Она зовет. Манит. Я испытываю на себе некое энергетическое притяжение этой страны.

— А энергетику сцены чувствуете?

— Конечно! Кстати, лучше всего танцуется в старинных театрах. Там и в сцене, и в кулисах существует некая магия. Особая притягательность. Как будто души блистательных премьеров, когда-то выступавших на этих подмостках, все еще оказывают воздействие на театральное пространство.

Сцена все равно что живое существо. Надо уметь ее обжить. Я  люблю сцену миланской Ла Скала, парижской Гранд Опера. И конечно, обожаю сцену Большого театра. Она огромная! Но я научилась заполнять ее собой, впитывать в себя ее пространство. К сожалению, на старой сцене я успела протанцевать только год. Потом театр закрыли на ремонт.

— Мне всегда казалось, что сцена проговаривает про своих служителей правду: кто зол, кто добр, кто коварен, кто великодушен. Верите в это?

— Верю. Убеждена, что энергетика пронизывает наш мир. И что тот, кто сеет зло, прежде всего разрушает не других — самого себя.

— Вы молодая, интересная, элегантная женщина. Скажите, а каким должен быть мужчина, чтобы он привлек ваше внимание?

— Он должен быть мужчиной.

— Многие балерины жертвовали своим счастьем материнства ради продолжения карьеры. Вы думаете о замужестве, детях?

— Надеюсь, что у меня непременно будут дети.

— Как вы полагаете, ваш будущий муж будет из сферы искусства?

— Думаю, это маловероятно.

— Что вы способны простить в любви?

— Все.

— Даже предательство?

— Я же сказала, что все. Потому что, если это любовь, прощать не стыдно, не страшно и не унизительно. Один мудрый человек сказал мне однажды, что в любви всегда есть жалость. Когда любишь кого-то, не можешь его не жалеть.

— Скажите, а эмоции, пережитые в реальной жизни, помогают сценическим?

— Конечно! Больше того — горькие эмоции едва ли не ценнее, чем эмоции радости. Ведь чтобы станцевать ту же Жизель, надо, чтобы был опыт любовной боли. Поэтому лично я не отреклась бы и не отдала бы ни одного мгновения своих душевных переживаний. Все они со временем перетекли в мои сценические образы. Если женщина не пережила любовных потрясений, ей просто нечего будет потом вспоминать! А воспоминания и для актрисы и просто для личности — бесценны. Воспоминания — часть нашей жизни. Иногда, танцуя какую-нибудь из своих драматических героинь, я вспоминаю собственные чувства. И из глубины сердца вдруг поднимается такая сила, такая мощь, что я довожу себя и, наверное, зрителя до слез. Не исполнять танцы, а жить тем, что танцую, — вот к чему я стремлюсь.

— Вы ощущаете, что достигли на сегодня уровня профессионального совершенства?

— Я знаю, что многое умею в своей профессии, многому научилась. Но совершенство… Нет, не могу так сказать о себе. Состояние ученичества — это, наверное, мое вечное состояние. Я вообще убеждена, что в любой творческой профессии самое опасное даже не сорваться или упасть, а держаться на одном и том же уровне. Если ты хочешь чего-то достигнуть, должен быть постоянный подъем, постоянное совершенствование.

Каждое утро я иду в зал на репетицию. Это ведь нелегко. Приходится преодолевать очень многое: настроение, обычную человеческую лень, подчас физическое недомогание.

Мне фантастически повезло с учителями. В нашей профессии это очень важно — хорошие педагоги. Помню, сколь много дала мне Ольга Николаевна Моисеева. Мне было семнадцать лет, когда я дебютировала в «Жизели», и, естественно, у меня еще не было полнокровного опыта. И сценического, и в особенности опыта чувств, чтобы заполнить ими такой сложнейший образ. Я следовала советам моего педагога, она чутко и умно ввела меня в профессию.

— Существует мнение, что балет выковывает у своих «сильфид» совсем не женские характеры. Вы жесткий человек?

— Думаю, что нет. Хотя во время репетиций, во время работы я могу быть жесткой по отношению и к своим партнерам, и к режиссеру, но прежде всего — самой себе.

— Светлана, кроме классической белой хореографии, существуют и танцы в стиле «модерн». Вы принимаете предложения их танцевать?

— О да! Я это очень люблю. Это совершенно другой драйв, иное настроение. Я всегда тщательно выбираю для своего репертуара такого рода танцы. Кстати, недавно в Италии я танцевала одну из подобных вещей. Мне кричали «бис»!

— Какие цветы предпочитает звезда балета?

— Розы. Они, что ни говорите, королевы среди цветов. Еще я обожаю ландыши. В них есть нечто трогательное. Такой аромат!

— Поклонники вкладывают в букеты и корзины цветов записки, любовные письма?

— Бывает.

— Вы как-то реагируете на такого рода знаки внимания?

— Если человек вложил мне в цветы записку с номером своего телефона, я непременно звоню и благодарю. Я уже говорила: мне приходит много писем. И в конвертах, и в цветах, и по интернету.

— Светлана, вы в свои двадцать восемь лет…

—… Почти в двадцать девять. В июне исполнится.

—… в свои почти двадцать девять лет находитесь на пике славы. Народная артистка, этуаль миланского театра, депутат Госдумы. Но вы ведь наверняка не можете не думать о будущем. Как бы это жестоко ни звучало, но срок балетной службы не очень долог.

— Я отношусь к роли депутата Государственной думы как к качественно новому и очень важному для себя жизненному этапу. Знаете, мне нравится даже входить в здание Государственной думы.

Разумеется, когда я первый раз попала на заседание Госдумы, то ощущала себя школьницей. Или котенком, которого бросили в воду. Но сейчас я чувствую себя гораздо увереннее. Я ощущаю себя на своем месте. Потому что реально могу помочь разрешению многих проблем в сфере культуры. Знаю мир искусства не понаслышке. Я работающая востребованная балерина. И как депутат я могу войти в кабинеты самых высокопоставленных чиновников и выдвинуть перед ними проблемы, озвучить требования моих коллег и, что гораздо важнее, проконтролировать, чтобы чиновники отреагировали на поставленные перед ними вопросы. Я верю, что смогу окрепнуть и вырасти как политик, cфера управления, сфера руководства культурой всегда представлялась мне притягательной. Потому что именно в ней можно отстаивать нравственность и духовность.

Я очень люблю читать исторические романы и хроники времен Екатерины Великой. Как она поднимала страну, культивировала прекрасное. При ней был настоящий взлет культуры, искусства, науки. Она была патриоткой России, хотя по рождению немка. Да какое значение имеет национальность, когда речь идет о подлинном патриотизме?!

— Светлана, то, что вы — патриотка России, я уже осознала. Но мне кажется, что вы еще и романтик. Я не ошибаюсь?

— Нет. Я обожаю романы Джейн Остин. Там такие необыкновенные героини! Такая чистота и возвышенность нравов! Я обожаю окунаться в ее книги. Романтика это ведь в какой-то степени жизнь в мире мечты. Сегодняшний мир куда жестче и агрессивнее, чем тот, что описывала в своих книгах Джейн Остин. Иногда мне кажется, что только искусство и способно подарить человеку романтическое настроение, по которому тоскует сердце.

Светлана МИКУЛИНА
Московский комсомолец в Саратове