Собиновский Двадцатый

Тринадцать майских театральных вечеров этого года проходят под знаком юбилея. Собиновский фестиваль — праздник, который уже двадцать лет с саратовцами.

Фестиваль открылся великой и трудной музыкой Людвига ван Бетховена

За эти годы местные меломаны имели возможность побаловать свой слух голосами действительно подлинных звезд отечественной оперной сцены. Участниками Собиновского являлись Ирина Архипова и Владислав Пьявко, Ирина Богачева и Александр Ведерников, Артур Эйзен и Константин Плужников.

Спектаклями дирижировали приглашенные маэстро, которых знает весь мир. Это и Фуат Мансуров, и Роберто Манфредини, и Дзень Сяолинь.

Изначально задуманный как чисто оперный фестиваль, Собиновский вырос из тесной одежды пусть и прекрасного, но одного жанра. Начиная с двенадцатого фестиваля, в репертуаре Собиновского появились серьезные изменения. Он вобрал в себя и ораториально-симфонический жанр, а также обогатился лучшими проявлениями рок-культуры. Устроителям фестиваля надо было обладать и мудростью, и широким взглядом на культуру, чтобы распахнуть двери академического театра для блистательных бунтарей и сотрясателей устоев вроде Юрия Шевчука и его ДДТ, Сергея Чигракова с его «Чижом и К^o», эпатирующего почтенных обывателей Петра Мамонова с «шоколадным Пушкиным» — моноспектаклем, куда нервновозбудимым натурам, поклонникам Александра Сергеевича, а также людям с кастрированным чувством юмора было лучше не соваться.

Смелость устроителей принесла свои добрые плоды. О фестивале заговорили не только поклонники элитного искусства, но и те, кто, может быть, благодаря альтернативной рок-культуре, впервые перешагнул порог Оперного.

С того же, теперь уже далекого по времени двенадцатого фестиваля начал проводиться и Конкурс конкурсов вокалистов. Творческое состязание, не имеющее аналогов ни в нашей стране, ни за рубежом. Изюм этого состязания состоит в том, что в нем имеют право принимать участие только те молодые исполнители, которые уже являются лауреатами всероссийских и Международных конкурсов. То есть, в сущности, это соревнование сильнейших. На подиум выходят только молодые оперные львы (львицы, разумеется, тоже!). Посещать конкурс конкурсов — вообще двойное удовольствие: красота голосов умножается на юность и красоту лиц! Однако к моменту приезда в Саратов многие из этих сильнейших отнюдь не являлись исполнителями заглавных партий оперного репертуара. У Собиновского оказалась легкая рука. Многие из молодых звезд, зажегшихся в эти майские дни на саратовской земле, стали впоследствии солистами столичных театров. Ведущие музыкальные критики России, традиционно приглашаемые на фестивали, обращали внимание на многих из состязающихся на саратовской сцене. Не редки были случаи, когда молодые люди и девушки поистине просыпались знаменитыми. Лауреатство на Собиновском становилось трамплином для прыжка из родного провинциального театра в маленьком городе на самые эффектные сцены страны.

Кстати, по свидетельству цвета отечественной музыкальной критики, по результатам опроса музыкальной общественности (абсолютно независимые эксперты!), наш Собиновский за эти годы трижды назывался лучшим музыкальным фестивалем в России. И еще один оптимистический штрих. Так как саратовский фестиваль носит имя великого тенора Собинова, саратовские устроители этого праздника музыки сделали немало для того, чтобы на отечественной оперной сцене зажигались звезды-теноры.

Как известно, тенор — это вообще редкий голос, все оперные сцены мира «ведут охоту» за носителями таких голосов. Саратовский же Собиновский сделал немало для продвижения молодых людей, способных блистать в партиях Каварадосси, Ленского, Тамино, царя Берендея.

Программа нынешнего, двадцатого фестиваля оказалась выстроена в традициях уже найденных и опробованных. Открылся фестиваль двумя редко звучащими со сцен концертных залов произведениями Людвига Ван Бетховена.

День первый — Страсти Христовы вызвали мурашки по коже

Первый день удался уже потому, что официальное открытие меньше всего походило на официальное. То есть не было пресловутой натянутости, искусственности, сухости протокольных речей. Это была встреча друзей — теплая и яркая.

Маэстро Кочнев выглядел очень светски и весьма по-европейски, отказавшись от традиционного фрака или смокинга. Черные стильные брюки с лампасами, свободная черная рубашка сообщали его образу нечто демоническое и торжественное. На сцене торжествовал соответствующий моменту черный с серебром. Он присутствовал в туалетах скрипачек Симфонического, в костюмах духовиков из «Волга-Бэнд».

Черный и серебро — это магнетизировало, создавало определенную атмосферу. Но вот взвились смычки скрипок, заискрились, затанцевали в руках артистов ударные — и мурашки побежали по коже. Батальная картина из пяти частей «Победа Веллингтона в битве при Виттории» произвела колоссальное впечатление. Мощная, брутальная, темпераментная, парадная, очень театральная музыка. Одним словом — Бетховен. Ни убавить, ни прибавить.

Слушалось это произведение настолько идеально, что не было никакого сомнения: оркестранты прониклись духом этого произведения, его праздничностью, его ликованием. Ведь Бетховен приурочил сочинение этого произведения к открытию Венского конгресса, на который съехались победители Наполеона.

Антракт позволил перевести немного дыхание от этих бурных страстей, чтобы впоследствии перенестись в еще большие страсти — ораторию для солистов, хора и оркестра «Христос на Масличной горе». Очень хороши оказались приглашенные звезды — солист Большого театра Марат Гали, солист Самарского академичеcкого театра Андрей Антонов. По-хорошему поразила грандиозная работа Губернского театра хоровой музыки, хора Саратовской государственной консерватории. Молодые музыканты поистине превзошли самих себя! Особенно грандиозная нагрузка упала на плечи, хотя по отношению к музыкантам точнее будет сказать — голосовые связки теноров. По сюжету произведения тенора исполняют партии и учеников, и воинов Христа. То есть, по сути, это две кардинально разные роли, партии. Это различная эмоциональная насыщенность, это разные музыкальные высоты. Людмила Лицова, создатель и руководитель театра хоровой музыки достойна, как и ее хоровики, самых комплиментарных слов. Потому как даже непосвященному человеку во время исполнения этого произведения понятно: чтобы оживить своими голосами грандиозное полотно этой полифонии, требуется большое мастерство. А чтобы перевоплощаться то в гонителей, то в приверженцев сына Божьего, необходима не только колоссальная музыкальная подготовленность, но и недюжинные артистические таланты, способность вживаться в сложнейшую духовную музыку.

— Людмила Алексеевна, — поинтересовалась я у Лицовой после концерта, — как вам работалось над этим произведением?

— Прежде всего я должна сказать, что сотрудничать с маэстро Кочневым — одно удовольствие. Уж не знаю, насколько маэстро импровизирует, но то, что он, приступая к работе, имеет в голове, в сознании полную и ясную концепцию того, что ему предстоит сделать — бесспорно. Три репетиции с оркестром предшествовали нашему выступлению.

— Когда слушаешь ораторию, посещает мысль, что хоровиков тайно подменяет некая невидимая сила. Потому как диву даешься, что одни и те же люди столь блестяще исполняют абсолютно разные партии.

— «Христос на Масличной горе» — действительно колоссальное испытание для теноров. Сопрано пришлось полегче — они были только хором ангелов.

Свой эффект давало и то, что нам не с чем было сравнивать свое исполнение, мы никогда не слышали его ранее, оно действительно было незаслуженно забыто.

Отдельная тема — немецкий язык. Он и так-то достаточно сложен для пения, а в этом произведении просто сверхсложен, по три согласных буквы подряд. Так что во время работы над ораторией все сложности сошлись воедино; надлежало создать иллюзию трех разных хоров, надлежало осилить сложнейший немецкий текст.

— Чувство творческого удовлетворения после концерта посетило?

— Да, очень хорош был зал. Физически ощущалось, как нас слушали. Что отклик из зала, обратная волна большой силы шла. Так, к сожалению, не всегда бывает. Помню, как на одном из Собиновских фестивалей, посвященных Верди, зал был удручающе холодный. А открытие нынешнего не несло даже следа официоза, обычно сопровождающего первый фестивальный день.

День второй — дьявол приходи! В белом

Признаюсь: после первого действия оперы «Маргарита» я едва не ушла. Не просто более чем вольное толкование, а откровенная перепаханность сюжета старого доброго «Фауста» раздражала, вызывало недоумение недостаточная динамичность сюжета, били определенные претензии к голосам солистов.

Судя по всему, я была не одинока в своем стремлении. После первого действия начали зиять проплешины свободных мест. Если бы не служебная необходимость отслушать все до конца, тоже бы дезертировала. И слава богу, что эта необходимость меня задержала. Потому как и сюжет оперы, и музыка ее автора Владимира Кобекина, и, если хотите, само сердце этого произведения, соединенное из музыкальной ткани танго и рок-оперных арий, блесток мюзикла и черного вихря трактирной вакханалии, режиссуры Дмитрия Исаичева и сценографии Александра Арефьева (обеим творческим личностям нет и тридцати!), заискрилось, забилось в полную силу во втором действии.

Опера, как цветок, пошла в рост, солисты распелись; от безупречноти освящения сцены, выстроенности отдельных мизансцен просто захватывало дух. Старенькая шхуна, аккумулировавшая в себе и ангельскую любовь, и бесовские страсти, мерцала в полумгле, как кусочек незнакомой и одновременно привычной жизни. А псевдодобропорядочные немецкие бюргеры и портовые уличные девчонки, одетые в свою яркую спецодежду представительниц древнейшей профессии, были пугающе похожи на то и тех, кого можно увидеть на саратовских улицах. Да и игривый, и одновременно благостный от осознания собственной вседозволенности дьявол, одетый в светлый костюм цвета сливочного мороженого (А. Багмат), и стареющий корректный ученый Фауст (В. Григорьев), благими намерениями вымостивший дорогу сами знаете куда, сильно напоминали представителей саратовской номенклатуры. (Фамилии можете вставить сами!)

Что касается Маргариты, то 0. Кочнева оживила образ той самой вечной женственности, которая способна очеловечить даже того, от кого веет серой. Когда занавес упал, зрители, проникшиеся вполне земными страстями, хотя и неземными героями, и аплодировали, и кричали сладостное для сердца каждого артиста «браво» Солисты со столичным шиком красиво бросали преподнесенные им букеты в оркестр. И правильно делали, ибо оркестр, исполнивший столь искрометную, столь сложную, столь мало похожую на привычную классику оперу, заслуживал благоуханности роз.

…Придя домой, я обнаружила, что мурлыкаю себе под нос «Маргарита, Маргарита, ты как парус ветрам открыта». Мелодия была и впрямь хитовой, пробирающейся в память и сознание и обживающейся там.

День третий — Вячеслав спел много из Виктора

Третий день Собиновского позволил оторваться всем фанатам русского рока. На сцене оперного «зажигал» Бутусов. Слушатели получили возможность покайфовать под старые песни «Наутилуса» и группы «Кино» Зал неистовствовал, на четвертом ярусе танцевали, во взметенных вверх руках зрителей партера горели огоньки зажигалок.

Светлую эмоциональную волну вызвала замечательная по теплоте песня, посвященная памяти Сергей Бодрова. Приятно порадовали своей свежестью и неординарностью со всем новые композиции из альбома, который выйдет только осенью. Так что зрители Собиновского получили возможность услышать то, о чем еще мало кто имеет представление. Очень красивую песню Бутусов приурочил непосредственно к открытию Собиновского. Рок-звезда был вообще на редкость политкорректен и несколь ко раз со словами теплой признательности отозвался о фестивале, в рамках которого и состоялось его выступление.

Когда концерт уже закончился, зал скандировал «Ю-Питеру» настолько горячо, что Бутусов сотоварищи вернулись на сцену и грохнули старым добрым хитом всех времен и народов «Гуд бай, Америка».

Повешенные билетные пачки и выпотрошенные пианино

Спектакли спектаклями, но, говоря о нынешнем Собиновском, нельзя не упомянуть еще об одной вещи. В фойе театра, на высоте четвертого яруса развернута интересная выставка члена Союза композиторов и журналистов России, вице-президента Ассоциации музыкальных конкурсов России главного редактора газеты «Музыкальное обозрение» Андрея Устинова. Скажу сразу: это то, что надо видеть! Мощно выстроенные образы в виде утопленных в озере музыкальных инструментов, балетные пачки и черные пуанты на фоне зловеще бьющих метрономов, фотоколлажи, на которых музыкальные инструменты танцуют, где они вздергиваются, превращаются в Нику Самофракийскую, где их препарируют — и все это под гром аплодисментов из установленного здесь же телеэкрана. Судя по книге отзывов, на зрителей такие вещи воздействуют диаметрально противоположно. Одни «посылали» автора, другие пугливо вопрошали, не болен ли он, третьи сравнивали его с Дали, а четвертые и вовсе признавались, что ради этой выставки и приехали на Собиновский — кто из Пензы, а кто и из Питера.

Как мне представляется, Устинов отнюдь не мальчиш-плохиш современного искусства и, уж конечно, не эстетический варвар, а человек, видящий трагизм и уязвимость красоты, чувствующий, из какой крови рождается волнующая душу музыка. Да, эта выставка эпатажна, но когда бродишь по ней, то физически ощущаешь мастерство и одаренность человека, придумавшего такое.

А театру, предоставившему свои площади под устиновские творения, хочется сказать отдельное спасибо за то, что академический классический театр НЕ ПОБОЯЛСЯ распахнуть двери другому, не похожему на его искусство. В этом тоже есть определенное мужество — увидеть и признать инакость. Во всяком случае, всем гостям фестиваля я насущно рекомендую побывать на этой выставке. Поднявшись на четвертый этаж, вы погрузитесь в другое измерение!

Вот, пожалуй, и весь рассказ о первых трех днях фестиваля, впереди еще много интересного. Встретимся на Театральной площади. В шесть вечера — на «Тоске», на «Травиате», на «Щелкунчике». Все перечисленные спектакли с участием солистов столичной сцены. Так что не пропустите!

Светлана МИКУЛИНА
«Московский Комсомолец» в Саратове